Володе, или, как его ласково называла мама, Вовочке, шёл шестой год, когда его семья переехала в посёлок Карабула.
Семья — это мама, папа, брат Женька и сам Вова.
А Карабула — это село, состоящее из двух улиц в тайге, в Красноярском крае. Рядом протекала небольшая речка с тем же названием. Народ в посёлке работал в основном на железнодорожной станции и на лесозаготовке. Один магазин.
Володе понравилось само название. Карабула. Что-то таинственное и загадочное.
Хотя сам посёлок из себя ничего особенного не представлял: ряд деревянных домов, сразу за ними тайга.
В тайге росли высокие деревья и красивые громадные мухоморы.
И ещё муравьиные домики, сложенные маленькими насекомыми из веточек и еловых иголок. Можно было взять стебелёк. Обслюнявить его и засунуть в самую гущу муравейника. Через несколько минут вытащить его. Стряхнуть особенно смелых мурашек и полакомиться муравьиной кислотой, оставшейся на стебельке.
Но походы к муравьям быстро закончились. Внезапно выпал снег, который спрятал и мухоморы, и муравейники, и тропинки, ведущие в лес.
Вова и Женя целыми днями сидели дома. Детского сада в селе не было. Родители с утра до вечера были на работе.
Вова оставался в доме за старшего. Следил, чтобы Женька не уполз из огороженного для него угла куда-нибудь. В обед кормил его и себя тем, что утром приготовила мама. В остальное время Вовочка готовился к школе, в которую он собирался отправиться в следующем году.
— Я не могу всю жизнь быть нянькой для младшего брата, — заявил он как-то родителям, — мне образование надо получить.
— Может, как все, в семь лет пойдёшь? — попробовала возразить мама.
— Нет, — не согласился Вова, — два года ждать я не буду. Я и так уже читать умею. Осталось с арифметикой разобраться, и можно поступать в школу.
Читать Володю научила бабушка, с которой они жили до отъезда в Сибирь в Алма-Ате.
Читал Вова всё подряд. В основном газеты «Правда» и «Известия», которые выписывали родители. Читал он их вслух и с выражением. Единственным Вовкиным слушателем был его брат Женя.
Именно ему Вова читал какую-нибудь передовицу о том, что президентом Египта избран Анвар Садат. Женька слушал брата внимательно.
— А теперь кубики строить, — заявлял он, когда статья была дочитана до последней буквы.
— Тут ещё про Китай важные новости, — говорил Володя, перелистывая газету, — к ним делегация США приезжает.
— Вначале кубики, а потом Китай, — упрямствовал Женька.
— Хорошо, — соглашался Вовка, — но потом будем читать про Китай. А ещё потом обед будем есть.
И они принимались строить разные домики из деревянных кубиков, которых в доме было полным-полно. Отец мальчиков работал на местной пилораме мастером.
В один из таких дней, как раз между кубиками и обедом, в дверь дома кто-то постучал.
Вовка встал. Глянул на часы, висевшие на стене. Большая и маленькая стрелки соединились на цифре два.
— Рановато для родителей, — сказал он.
Но прошёл в прихожую. Накинул на себя пальто. Кряхтя, повернул ключ в замке. Открыл дверь.
На пороге стоял мужик. В телогрейке, в валенках и стёганых штанах.
Шапки на голове у мужика не было. Хотя на улице было морозно. Снег искрился своей декабрьской белизной.
— Здравствуйте, — поздоровался Володя.
— Добрый день, — ответил мужик.
Он потоптался. Затем присел. Видимо, для того, чтобы было удобно разговаривать с Вовкой.
— Кто старший в доме? — спросил мужик.
Лицо у него было помятым и небритым. Глаза с красными прожилками. И пахло от мужика не очень приятно.
— Я старший, — подумав, ответил Вова.
— Молодец, — похвалил его мужик и добавил: — А родители на работе? Деньги зарабатывают?
— На работе, — кивнул Вовка, — зарабатывают.
— Молодцы, — мужик улыбнулся, — правильно делают.
Зубы у него были как на подбор, ровные и белые. Вот только пахло изо рта у него скверно.
— А ты хочешь денег заработать? — спросил он у Володи.
— Я ещё маленький, я только читать умею, — ответил тот, закутываясь в пальто.
— Деньги в любом возрасте можно зарабатывать, — мужик поднял вверх указательный палец, — в любом возрасте. Главное, было бы желание и возможности. У тебя есть желание?
— Не знаю, — ответил Вова, — деньгами у нас мама занимается.
— А папа у вас есть? — заинтересовался мужик.
— Есть, — ответил Вова, — но он просто работает. А деньги все маме отдаёт.
— Вот, — мужик поднял вверх указательный палец, — и тебе надо заработать денег и отдать маме. Она очень обрадуется.
— Правда? — спросил Вова.
— Правда, — ответил мужик, — для этого надо что-то продать ненужное. То, что приносит вред здоровью. У твоей мамы одеколон или духи есть? Чем она на себя брызгает?
— Есть, — ответил Вова, — и у папы есть. Он, когда побреется, на себя брызгает. На лицо.
— Неси всё, — сказал мужик, — и быстрее, а то я замёрз уже. Я тебе за одеколон очень много денег дам. Твоя мама обрадуется.
— Хорошо, — сказал Вова и захлопнул дверь.
Он прошёл в родительскую спальню, по пути проверив младшего брата. Тот возился со своими кубиками.
В спальне Вова открыл комод. Достал оттуда два флакона маминых духов. На одном было написано «Красная заря». На другом какие-то иностранные буквы.
Папин флакон он нашёл в ванной комнате. На нём было написано «Лосьон Огуречный».
Вовочка сгрёб все три пузырька и отнёс их на крыльцо.
Мужик, увидев то, что принёс Вова, очень обрадовался.
— Ты молодец, — сказал он, рассовывая флаконы по карманам, — твоя мама будет гордиться тобой. Ты настоящий мужчина, который умеет зарабатывать. Надежда и опора ты. Для всей семьи.
— Деньги давайте, — Вова требовательно протянул руку.
— Конечно-конечно, — засуетился мужик.
Он вынул из внутреннего кармана телогрейки горсть монет и протянул Вове.
— Пересчитай, — велел мужик.
На монетах были цифры и надписи — копейки, копеек, копейка.
Вова перебрал монеты в руке. 5 копеек, 2 копейки. Сколько всего у него было в руке денег, он не знал.
— Маловато, — вдруг хрипло сказал он, — надо больше. Я вам три пузырька дал.
— Молодец, — опять похвалил Володю мужик, — тебе палец в рот не клади. Умеешь торговаться. Держи ещё.
И, порывшись в штанах, мужик вручил Вове ещё 2 копейки.
— Теперь нормально? — спросил мужик.
— Теперь нормально, — кивнул Вова, — и палец не надо мне в рот ложить. Я не маленький.
Мужик ничего не ответил. Он вдруг пригнулся. Воровато оглянулся. И всё так же пригнувшись посеменил к калитке.
А Вова вернулся в дом.
Он аккуратно разложил на кухонном столе полученные от странного мужика деньги и принялся ждать родителей.
Ему хотелось, чтобы мама пришла как можно скорее. И он бы отдал ей заработанные деньги, и она бы его похвалила.
Но минуты тянулись медленно. Так же медленно, как падавшие за окном снежинки.
Вова покормил младшего брата, построил с ним пирамиду из кубиков, почитал сказки.
Потом они долго смотрели в окно на снежинки и на игравших за забором в снежки взрослых ребят.
Стемнело.
Родители пришли домой вместе.
Отец затащил в дом ящик со звеневшими в нём бутылками. Сразу же отнёс его в кладовку.
Мама, раздевшись, принялась выкладывать на кухне продукты из авоськи.
— А это что за деньги тут лежат? — спросила она, увидев аккуратно сложенные на краю стола монетки.
— Да так, заработал немного, — скромно сказал Вова, сидя на табуретке и болтая ногами.
— Интересно, интересно, — выходя из кладовки в кухню, сказал папа, — и как это ты заработал деньги, не выходя из дома?
Мама отложила продукты в сторону и с интересом уставилась на Вову. Тот всё с тем же невозмутимым видом сидел и болтал ногой. Хотя внутри него всё звенело от возбуждения и от предчувствия похвалы. Сейчас. Сейчас все удивятся, какой он умный и самостоятельный. И похвалят за пополнение семейного бюджета.
— Одеколон наш продал, — сказал Вова, — он и так бы скоро закончился. А денег за него много дали.
И он показал на кучку монет, лежащих на краю стола. После того, как мама выложила на стол продукты, эта кучка уже не казалась такой большой.
В кухне вдруг стало тихо. Родители замерли, глядя на своего предприимчивого сына. Вова скромно сидел на табурете и ждал похвалы.
Первой очнулась мама. Она ойкнула и бросилась в спальню.
Послышался звук отодвигаемых ящиков.
Папа замер посередине комнаты, прислушиваясь к тому, что творится в спальне.
— «Красная заря», — сказала мама, входя в кухню, — бог с ней. Хотя и жалко. Но духи от тёти Шуры. Из Америки. Ты их тоже отдал?
В глазах у мамы стояли слёзы. Лицо её некрасиво кривилось. Голос дрожал.
— И ещё огуречный лосьон, — тихо сказал Вова.
Папа крякнул. Мама заплакала, сев на соседнюю табуретку.
Пришедший на кухню Женя тоже на всякий случай заплакал.
Папа сунул младшему сыну в рот пустышку. Погладил по голове всхлипывающую жену. Сгрёб со стола монеты, пересчитал.
— Двадцать три копейки, — сказал он, — лосьон и то больше стоит. Не говоря уже про твои духи.
— Это не просто духи, это американские духи, — всхлипнула мама, — они бесценны. Их ни у кого нет.
— Это точно, — кивнул папа, — во всей Сибири таких духов не найдёшь. Очень хороший запах. Был.
— Коля, ну сделай что-нибудь, — взмолилась мама.
— А что я сделаю? — отец развёл руки в сторону. — Лосьон и твои духи уже давно выпиты. Да и с кого спрашивать? Вова, как дяденька выглядел, который тебе деньги дал? Во что он был одет?
— В телогрейку, — сказал Вовочка, — и в валенках.
— А лицо у него какое было? — спросила мама.
— Обыкновенное лицо, доброе, — ответил Вова, — от него пахло нехорошо только.
— Нашего Володю арифметике надо научить, — задумчиво сказал папа, — чтобы он знал, сколько чего стоит.
— Больше ничего никому не продавай, — сказала мама Володе, — никому ничего. Обещай мне.
— Обещаю, — сказал Вова и сам чуть не заплакал.
Всё вышло не так, как он думал. Вместо похвалы он получил мамины слёзы.
А мама ещё не раз в течение этого короткого вечера плакала, вспоминая свои духи. Больше всего она жалела американские. Хотя флакончик там был совсем маленький и духов была только половина, в отличие от почти полной «Красной зари».
Утром родители собрались на работу. Закрыли дом на ключ и ушли.
Вова с Женей остались одни.
Володя почитал брату газеты, поиграл в кубики с братом. Они вместе посмотрели в окно.
Снегопад усилился. Ветра почти не было. И снежинки падали вниз не спеша, словно давая полюбоваться собой двум детишкам за окном.
— Красиво, — сказал Вова, — на Новый год похоже. На Новый год мандарины и лимонад дают.
— Лимонад хочу, — отозвался стоявший рядом на табуретке Женя.
До окна он не доставал, поэтому Вова подложил ему на табурет свёрнутое одеяло.
— Нет у нас лимонада, — ответил брату Вова.
— Есть, — возразил Женька.
— Нету, — сказал Вова.
— Есть, — упрямо повторил Женька, — папа вчера принёс. В кладовке лежит.
Вова слез с табуретки. Стащил на всякий случай с соседней табуретки брата. Чтобы тот не упал, не дай бог.
Вместе они прошли на кухню. Дверь в кладовку была не заперта.
В небольшой комнатке с самодельными стеллажами было темно и вкусно пахло. В углу стоял пластмассовый ящик, в котором аккуратными рядами блестели металлическими пробками двадцать бутылок.
Вова подошёл к ящику, выудил из него одну из бутылок, вернулся в кухню.
На этикетке что-то было написано. Но не по-русски.
— Лимонад, — сказал Женя, показывая на бутылку, — хочу лимонад.
Володя порылся в кухонном ящике. Нашёл открывашку с деревянной ручкой. Аккуратно снял пробку с бутылки. Взял чистую кружку и налил туда шипучий напиток.
Иностранный лимонад сильно пенился.
Женька взял кружку и сделал глоток. Лицо его сморщилось.
— Он не сладкий, — сказал Женя, — он испортился.
— Лимонад не может портиться, — ответил Вова и забрал у брата кружку. Отхлебнул от неё.
Лимонад действительно был несладким. Горьковатым. Но приятным на вкус.
Вова залпом выпил всё, что было налито в кружке.
— Вкусно, — сказал он брату.
— Я не буду, — ответил Женька, — я пойду кубики строить.
Вова проводил брата в комнату, вернулся на кухню, допил то, что осталось в бутылке.
Напиток был странным. Раньше он такое не пил.
Лимонад был несладким, но вкусным. Приятно освежал горло. И от него было весело.
Вова сходил ещё за одной бутылкой в кладовку.
Открыл.
Когда пил, захотелось в туалет. Сходил. На обратном пути на кухню споткнулся и чуть не расквасил себе лоб о дверной косяк.
Комната перед глазами медленно плыла. Это было интересно и смешно.
Когда родители вернулись вечером домой, то в прихожей их встретил Женька.
— Я есть хочу, — заявил он.
— А Вова тебя почему не покормил? — спросила мама, стряхивая с пальто снег.
— Он спит, — ответил Женька, — на вашей кровати спит.
— На нашей кровати спать нельзя, — строго сказал отец, — у вас свои кровати есть.
Он прошёл в спальню, где на кровати под одеялом, но в одежде валялся Вова. Пахло в спальне мочой.
Папа откинул одеяло. Под Вовой на белой простыне расплылось огромное жёлтое пятно.
— Коля, иди сюда быстрее, — позвала папу из кухни мама.
Отец опустил одеяло обратно. Наклонился над сыном.
Тот спал. Дыхание было ровным и спокойным. На лбу блестели капельки пота. К запаху мочи добавился запах пива.
Папа обернулся. В дверях стояла растерянная мама.
— Чехословацкое пиво, — сказала она. — Женя говорит, что его Вовочка выпил. Там девять пустых бутылок.
— Он описался, — ответил папа, — вся наша кровать промокла.
— Коля, сделай что-нибудь, — закричала мама, — он же может умереть. Он же ребёнок ещё.
Папа сгрёб мирно спящего Вову и отнёс его в корыто. В корыте с него стянули дурно пахнущую одежду и налили тёплой воды. Вымыли.
Потом мама развела раствор марганцовки, и Вове сделали промывание желудка.
При промывании Вова скулил и плакал. За компанию с ним ревел мешающийся под ногами Женька.
Наконец-то Вову вытерли насухо, завернули в большое банное полотенце, напоили тёплым и сладким чаем.
— У меня голова болит, — сказал Вова, прихлёбывая горячий чай, — и пить хочется.
— Ещё бы не болела, — сказала мама, — почти пять литров пива выпить. Мне его из областного центра по знакомству привезли на Новый год. А он взял и половину выпил. И кровать нашу всю зассал.
— Я думал, что это лимонад, — попытался оправдаться Вова, — мне так Женька сказал.
— Это не лимонад, — подал голос папа, — это для взрослых напиток. Вот поэтому-то у тебя голова и болит. Надеюсь, что ты его больше не будешь никогда пить. Или будешь?
— Вот чуть-чуть полегчает, и могу ещё выпить, — слабым голосом сказал Вова. — Очень мне оно понравилось, ваше пиво. Лучше лимонада.
Этот ответ Вовы почему-то очень развеселил папу.
А маму, наоборот, разозлил.
Она отправила детей спать. А потом ещё долго что-то выговаривала мужу.
Спать они легли на полу, на старом дырявом матрасе. На кровати спать не было никакой возможности. Вовка промочил её насквозь. Этот матрас потом сох неделю на холодной веранде, но так до конца и не высох.
— Я так больше не могу, — сказала мама папе, когда они улеглись на полу. — Эти два бандита завтра нам дом сожгут. Или ещё что-то сделают. Детьми надо заниматься.
— Да, надо, — поддакнул папа, засыпая. — И Вовке, кроме арифметики, надо бы ещё иностранные языки выучить. Он способный.
— Тебе смешно, — рассердилась мама и ткнула папу в бок, — а они завтра дом сожгут.
— Да не сожгут, — ответил тот, поворачиваясь набок, — я все спички спрятал. А детьми да, надо заниматься.
И захрапел.
Мама повздыхала на своей стороне матраса, повздыхала и тоже уснула.
Из Карабулы они уехали весной 72-го года. К бабушке.
Та была на пенсии и всегда могла присмотреть за двумя сорванцами.